[Тангенс и Котангенс]

Название: «Под пристальным взглядом последнего неба»
Фандом: D.Gray-man
Автор: Akage
Бета: нет, в процессе вычитки автором.
Герои: Лави, Линали, авторские персонажи в качестве обрамления.
Жанр: драма, десфик, сонгфик
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU, OC, смерть персонажа.
Размер: мини.
Состояние: закончен.
Дисклеймер: Лави, Линали и ненаписанная история принадлежат Хошино Кацуре, песня «Последнее небо» - группе «Ольви».
Примечания: идеей фанфика поделился мой друг Дейша (так же известный под ником Чувак из тьмы ночной), преданный фанат группы «Ольви». Я просто ею прониклась.
Размещение: без разрешения – запрещено.

- Томас! Что же ты творишь, паршивец! – в сердцах вскричал мистер Элиот, схватив мальчишку за шиворот, и, не дав ему ответить, продолжил уже тише. – Этот человек за тебя воевал, за то, чтобы ты сейчас мог есть досыта и учиться в школе!
Видимо, паренёк пока не оценил свои привилегии в этой жизни, поэтому он насупился и буркнул, не глядя на своего школьного учителя.
- Извините.
- Мне-то твои извинения на что?
- Извините, мистер Колфилд! – проорал Том и посмотрел на высокого, худого старика в потёртом пончо. Мистер Элиот тоже перевел на него взгляд.
Это человек на первый взгляд был ровесником его отца. В городе говорили разные вещи: что он – колдун, что он прошел не одну войну в качестве добровольца, правда, сплетники так и не могли сойтись во мнении, на какой из сторон он воевал. Мистер Элиот не привык верить слухам – ветеран получал бы достойную пенсию, а старик Колфилд едва сводил концы с концами и никаких документов, по-видимому, у него не было. А потерять глаз он мог и в уличной драке. Но сомнения – не повод для того, чтобы позволить кому-то издеваться над пожилым человеком: жизнь прожить – не поле перейти…
Велев Тому идти домой, мистер Элиот ещё раз извинился перед стариком. Тот ответил удивленным взглядом. Элиот пояснил, что он – учитель истории в школе, где учится Том, и что он хорошо знает своего ученика – мальчишка ещё тот безобразник и не всегда осознает, что творит. Старик с грустью вздохнул и наклонился, чтобы поднять опрокинутое ведро. Вода разлилась, и ему придется возвращаться к колонке. Мистер Элиот был порядочным человеком, поэтому предложил старику посильную помощь.
Дорога к колонке, а затем к дому Колфилда не заняла много времени. Видимо, одинокому старику не хватало простого человеческого внимания и помощи, поэтому он предложил Элиоту остаться на чашечку чая. Тот не стал отказываться.
Дом Колфилда был небольшим – всего одна комната с книгами, которые занимали все стеллажи, стол и тумбочку, стояли стопками на полу, и с большим старинным глобусом в центре, узкая прихожая, заваленная всеми остальными необходимыми в быту вещами, и маленькая уютная и чистая кухня, куда хозяин и предложил пройти. Пока грелась вода, мистер Элиот решил осмотреться. Квадратный стол, накрытый клетчатой скатертью, небольшое окно без занавесок, шкафчик с посудой, вырезки из газет, аккуратно вставленные в рамки и развешенные по стенам и… пиковый туз. Мистер Элиоту стало не по себе – видимо, он был прав насчет уличной драки. Наверное, в прошлом Колфилд был карточным шулером, за что и лишился глаза.
- О, эту вещь я храню как память о моем друге, - улыбнулся старик, заметив, какой интерес вызвала карта у его гостя. – Хотите, расскажу вам о нём?
Мистер Элиот кивнул. По правде сказать, он был очень удивлён тем доверием, которое сумел вызвать у нелюдимого старика, но природное любопытство взяло верх.
Вода вскипела. Колфилд с несвойственной пожилым людям проворностью достал чашки и чайник, добавил в заварку немного душистых трав, сохших под потолком – чая в банке осталось мало и его следовало экономить, наполнил заварник кипятком, немного подумал и начал. Мистер Элиот слушал его, раскрыв рот и не перебивая, с самых первых слов – он вообще впервые в жизни слышал, чтобы человек с таким интересом и чувством рассказывал такие бредовые вещи…
Спустя несколько часов старик Колфилд закончил свой рассказ и замер с чашкой чая в руках, ожидая реакции своего гостя. Мистер Элиот взглянул в окно: на город давно упала ночь, улицы обезлюдели - давно пора идти домой. Ему, учителю истории, не так давно вышедшему из университетских стен, не очень верилось в рассказ о войне с каким-то там Графом Тысячелетия, сомнительную секту под названием Чёрный Орден и Книжников, хранителей ненаписанной истории, но просто так поблагодарить за некрепкий чай с сухарём и попрощаться с хозяином, уделившим ему целый вечер, мистер Элиот не мог – в конце концов, воспитание предписывало ему относиться с долей уважения к пожилым людям, даже к тем, у которых давно уже поехала крыша. Вопрос пришёл в голову сам собой:
- Так получается, что вы – последний Книжник?
Старик улыбнулся:
- Возможно.
- Послушайте, - Элиот понимал, что сейчас скажет гадкую вещь, но удержаться не смог, - а вы не думали издать книгу?
Старик поморщился и устало вздохнул.
- Издеваетесь, да?
- Нет! – воскликнул мистер Элиот. – Но иначе, когда вас не станет, все ваши знания исчезнут…
- А гонорар обеспечит мне достойную старость?
Элиот не ответил. В кухне на минуту стало так тихо, что он смог расслышать тяжёлое дыхание старика, тиканье часов в соседней комнате и лай собак на улице.
- Простите, - выдохнул гость, но хозяин пропустил это мимо ушей. Похоже, Колфилд вспомнил что-то ещё – что-то светлое и доброе – потому что его губ коснулась едва заметная улыбка.
***
Где взять сил, чтобы подняться? Чтобы отчаянно сжать рукоять кинжала – не для нападения - лишь для того, чтобы отразить удар? Где набраться смелости, чтобы посмотреть в мёртвые глаза своих товарищей, этих людей, успевших стать частью его жизни, которая, в свою очередь, станет частью истории этой войны и вместе с летописями множества других войн растворится в неудержимом потоке времени?
Лави не знал ответов на эти вопросы. Сейчас, стоя по колено в мутной и холодной воде, он хотел лишь одного – чтобы этот кошмар прекратился. И было не так уж и важно, кто положит ему конец. Не дожидаясь, пока кто-то из окруживших его ребят нанесёт удар, ученик Книжника направил лезвие на себя.
Внезапно мир вокруг погрузился во мрак, знакомые голоса смешались в общий гул, оглушивший Лави и тут же схлынувший – уже через мгновение перед глазами на множество ярдов вокруг простирались свет и тишина. Юноша прищурился и вот он уже мог различить очертания облаков и тучных ржаных колосьев на фоне голубого неба, которое бывает таким ярким весной, но никак не осенью.
Впереди мелькнул силуэт старого Книжника, Лави инстинктивно сделал шаг вперёд.
- Ты готов отправиться со мной в путешествие? – тяжёлый взгляд старика, казалось, проникал в самое сердце, отбрасывая всё лишнее, ненужное, неправильное, лживое. – Мы будем хранить историю, которая никогда не будет записана, не войдёт ни в один учебник.
Лави замешкался – ему не хотелось обманывать учителя – и в этот момент чуть позади него раздался звонкий мальчишеский голос:
- Да! Я хочу знать то, что будет скрыто от остальных.
Лави опустил глаза. Если бы он, ребёнок войны, знал тогда, на что он идёт…
Перед глазами, словно кадры кинохроники, замелькали картины всех прошлых войн. Лави давно замечал за собой, как сознание раз за разом прокручивало перед ним мгновения, эпизоды и сцены, застывшие в его памяти. За сорок восемь войн и бесчисленное множество воспоминаний Лави смог привыкнуть и к изрезанной траншеями и окопами, взрытой пушечными ядрами земле, и к серому небу, измазанному у горизонта зарёй, а может быть, кровью лежащих под ним солдат. Стоя каждый раз под пристальным взглядом этого последнего неба, Лави чувствовал, будто крадет у этих людей победу – он знал их по именам и в лицо, видел, как они жили, воевали и за что погибали. Он жил среди них, дышал с ними одним воздухом, вбирая по капле в себя их горе, которое постепенно вытесняло боль его собственных потерь. Все эти люди жили внутри него, возвращаясь к нему в картинах прошлого. Они не говорили ему ничего нового и ни в чём не упрекали, но Лави не оставляла мысль, будто он попросту воспользовался ими: взял их стремления; впитал в себя, как губка, их мечты, привязанности, страхи; сложил в укромном уголке своей памяти прожитые ими дни, скрыл от всего мира их трагедии и их подвиги. Чем он сделал для них тогда, когда им ещё можно было помочь, и что он может сделать для них теперь? Кому на этой Земле нужна правда о сорока восьми войнах?
Наблюдавший за всем происходящим человек, назвавшийся сорок восьмым именем Лави и как две капли воды похожий на него, рассмеялся:
- Твои друзья предали тебя. Они хотели войти в историю, а в итоге увидели твоё настоящее лицо – не Книжника, не экзорциста, не солдата – лицо обыкновенного слабака.
Лави ничего не ответил – что бы сейчас не говорил ему Дик, сейчас он нашёл себя настоящего. Ребята смогли разглядеть его за ролями Книжника и экзорциста, несмотря на то, что он сам уже давно потерял себя, растворившись во всех прожитых не им жизнях. И почему-то Лави был уверен, что настоящие Аллен, Линали, Юу и другие примут его таким, так как же теперь он может их предать?

***
- Я не думаю, что в двадцатом веке ненаписанная история будет нужна кому-то, кроме Книжников. Память должна жить в сердце, всё остальное не имеет значения, - ответил Колфилд.
Тогда мистер Элиот не придал этим словам большого значения. В тот вечер он покинул дом Колфилда, не попрощавшись с хозяином, и вернулся домой в расстроенных чувствах: старик и правда оказался сумасшедшим, а ведь в глубине души учитель истории хотел убедиться в обратном. Да, где-то глубоко внутри в нём всё еще был жив тот мальчишка, который грезил подвигами героев прошлого, воображая себя то одним из варваров-захватчиков Рима, то крестоносцем, отправившемся в Святую землю, то парижанином-санкюлотом, одним из тех, кто брал Бастилию жарким июльским днём тысяча семьсот восемьдесят девятого года… Когда-то этот мальчишка не мог оторваться от книг, принимая всё, написанное в них, за правду, потом он научился сомневаться и стал историком – кабинетным и библиотечным историком, который узнавал о нескончаемых войнах, кровавых революциях и великих открытиях из новостных сводок. И самым страшным для мистера Элиота было то, что он останется таким навсегда. На следующее утро, сказав себе ещё раз, что история не терпит сослагательного наклонения, он отправился на работу и благополучно забыл о прошедшем дне до середины марта, когда умер чокнутый старик. Сотрудники муниципалитета и могильщик были крайне удивлены, увидев школьного учителя, пришедшего на похороны – старик обычно держался особняком и за семь лет, прожитых в городке, не обзавёлся знакомствами. А мистер Элиот и сам не знал, зачем он туда пришёл – видимо, воспитание не позволило ему так и не попрощаться. Поскольку у старика не осталось родных, учитель решил, что ему, как добропорядочному человеку, придется заботиться о его могиле. В один из своих визитов он встретил там странную старуху-китаянку в строгом чёрном платье, сшитом по европейской моде, и молоденького худенького паренька – видимо, её внука. В памяти всплыло имя, похожее на звон маленьких колокольчиков.
- Линали?
Старуха вздрогнула и подняла на мистера Элиота, глаза, такие большие и тёмные, в глубине которых он увидел отражения бегущих облаков и безбрежное, вечное, первое и последнее небо.

@темы: D. Gray-man, Акагэ, фанфики, дигроколбаса, дигра, DGM, греймен